«Ход конем» - Андрей Батуханов

– Предлагаете усилить наше давление на Тито?

– Лучше мы его нежно задушим в дружеских объятиях, чем это сделают большевики. Он не должен думать, думать должны мы с вами, господин посол.

– Я бы предложил промежуточный вариант. Назовём его соломоновым решением.

– И о чем царь Соломон говорит сегодня?

– Официально заявить о прекращении поддержки Михайловича и Павелича, а под столом кормить их с руки.

– Конечно, заманчиво держать все нити игры в своих руках, но сомневаюсь, что нам дадут это сделать.

– Советы?

– Если о нашей с вами комбинации пронюхает Дядя Джо, то он вместе с Тито быстро посадит нас на короткий поводок. Не забывайте: все диктаторы злопамятны и мстительны.

– Надо предложить ему слишком сладкую конфету. Как известно, Бонапарт тоже был сладкоежкой.

– Здравый смысл в ваших словах есть. Но надо будет неукоснительно соблюдать главный закон кулинарии – меру! Будем готовить пудинг с патокой. И отошлем презент.

– У вас, господин премьер-министр, есть проверенный человек, которому можно поручить это деликатное дело?

– Да, есть.

– Вы так легко об этом говорите! Этот человек должен быть умён, изворотлив и предан вам до последнего вздоха. Он должен быть плоть от плоти вами, насколько это возможно.

– Это возможно. У меня есть человек, который на сто процентов соответствует вашим критериям.

– Вы можете открыть этот секрет послу дружественной англоязычной страны? Кто это?

– Это мой сын Рэндольф.

Посол в изумлении пожевал губами. А Черчилль остался доволен произведённым эффектом. Пусть в Вашингтоне не думают, что только они творят историю. Опыта маловато! Всего-то какой-то сто шестьдесят первый год собственной независимости против трёх веков колониального владычества подданных Его Величества.

* * *

Советская военная миссия расквартировалась при Верховном штабе достаточно оперативно. Пришло время решить, как наиболее целесообразно использовать два борта, на которых прилетели советские офицеры. На лётном поле аэродрома Крбовско Поле возле самолёта Шорникова стоял генерал-лейтенант Николай Корнеев, подполковник Александр Шорников и командир второго экипажа майор Константин Кудряшов. Николай Васильевич инструктировал лётчиков:

– Завтра в шесть ноль-ноль оба самолёта переводятся на базу союзников в Бари. Необходимо в составе остальной авиагруппы наладить транспортный мост между Бари и партизанской посадочной площадкой Медино Полье. С этим понятно?

– Так точно! – ответили оба командира.

– Второе. Кто из членов экипажа останется при Верховном штабе для координации общих действий?

Лётчики переглянулись, Кудряшов пожал плечами.

– Что за нерешительность, товарищ майор? Вы на войне или у деда на завалинке? – вскипел генерал-лейтенант.

– На эту должность я предлагаю штурмана моего экипажа, капитана Петра Якимова, – разрядил обстановку подполковник Шорников.

– Обоснуйте выбор, – потребовал Корнеев.

– Я с ним в Закавказье летал. Условия горной местности знает отлично. Штурман высочайшего класса. Подготовит посадочную площадку и обеспечит необходимые условия для экипажей.

– Если я правильно понял, кандидатур больше нет? – Летчики молчали. – Тогда так и порешим. А раз вопросов больше нет, то приступайте к выполнению задания.

Оба командира одновременно взяли под козырёк и в один голос отчеканили:

– Есть!

– Через пятнадцать минут, подполковник Шорников, жду вас вместе с вашим штурманом у себя. А по прибытии в Бари при первом же удобном случае утрите нос этим… союзничкам. Поняли?

– Будет сделано! – за двоих ответил Шорников.

Корнеев, опираясь на палку, направился прочь от самолётов. Неожиданно обернулся и сказал Кудряшову:

– Да. И увезите с глаз долой этого штабного бабника. Чтобы духу его здесь не было. Понятно?!

– Так точно! Есть убрать его с ваших глаз! – с весёлыми огоньками в глазах, потому что эта история мгновенно стала основной сплетней в советской миссии, ответил Кудряшов.

– Молодец! Исполняйте!

– Есть! – И майор побежал к своему самолёту, а Шорников подошёл к экипажу.

– Ну что, орлы, завтра в шесть ноль-ноль вылет в Бари, на базу союзников. А посему приказываю сейчас проверить нашего сокола от носа до хвоста! Чтобы не чихал, не кашлял! Все свободны! Капитан Якимов, задержитесь.

Экипаж разошёлся по боевым местам, и Шорников и Якимов остались одни.

– Ты остаёшься здесь для налаживания работы с югославами.

– Есть! – откозырял Якимов.

Хотя он и ответил по уставу и достаточно коротко, но командир почувствовал, что штурман недоволен. Экипаж продолжает свою работу, а его куда-то отсылают.

Подполковник мог закрыть глаза и отправить своего подчинённого исполнять приказ. Но Пётр был человеком, заслуживающим нормального отношения. Командир понимал, что доверие в экипаже заслуживается годами, а теряется в доли секунды. Зная Якимова не первый день, Александр Сергеевич понимал, что лучше разъяснить свои резоны штурману. Чтобы он понимал, что, оставаясь здесь, он всё равно будет частью экипажа. Тогда коллектив останется цел, а командир по-прежнему будет уверен, что в любой ситуации они прикроют ему спину. А это самое важное в работе на высоте и стоит нескольких минут на земле, уделённых человеку.

– А на кого мне надеяться? – начал Шорников с ответа на невысказанный вопрос Якимова. – Ты же сам видишь, какой тут аэродром, да и другие не лучше. А когда у меня будет уверенность в удачной посадке? Когда штурман Якимов мне посадочную полосу на блюдечке преподнесёт. Или ты не согласен?

– Согласен от и до! – уже без внутреннего напряжения ответил Пётр.

– Или ты боишься, что не справишься? Так ты сразу скажи. Я тогда Борьку…

– Товарищ подполковник, я справлюсь с этим заданием.

– Вот и хорошо.

– И лучше второго пилота.

– Ну ладно, ты не очень-то важничай! Пошли к генерал-лейтенанту, уточним детали.

Пока командир и штурман были на ковре у начальства, экипаж Шорникова готовился к вылету. Борис Калинкин зашёл на кухню, повёл носом и пришёл в неописуемый восторг. Пахло настоящей едой. Вкусной, сытной, нормально сваренной и хорошо прожаренной. Как у мамы или жены. Надышавшись вдоволь, капитан пристал к первому попавшемуся человеку.

– Слушай, друг, мне надо бы устроить ужин для моих друзей.

– Не разумеем[17], – ответил человек, широко и радостно улыбнувшись. Он был полностью расположен к капитану Красной армии.